Алекс Дубас и Михаил Козырев довезли, наконец, свой осенний «МКАД» и до Северной столицы – весной на сцене МДТ состоялась премьера бесформатного действа, для простоты восприятия без вычурности именуемого спектаклем. Повествование о дороге жизни, как и положено, начинается с детских воспоминаний и через приключения главных героев приводит к конечной точке пути каждого из нас. Дубас трогает до подкатывающих слёз, Козырев заставляет хохотать. Но резкого перехода нет. Разные истории разных людей – как медленно плетущаяся простая русская коса, третьей прядью которой становятся песни Жени Любич, появляющейся на сцене в паузах.

– Вы сами ещё в силах разграничивать правду и вымысел в прозвучавших историях?

М.К.: Моя жизнь прекрасна тем, что такие истории не выдумать. Поэтому всё, начиная с детства и трёх типов радиоприёмников и заканчивая феерическими приключениями с Паффом Дэдди, Березовским, Ингеборгой и Хорхе с мексиканской радиостанции, реально произошло со мной. Я ничего не добавлял и не укрупнял, просто надо было научиться правильно об этом рассказывать.

– Каково выступать на сцене, когда в зале столько узнаваемых лиц?

М.К.: У меня рефлекс, выработанный годами работы с «Квартетом И». Зал со сцены воспринимается как единое тёмное существо – такое странное, ворочающееся, ищущее… Прожектора всегда светят тебе в глаза, и ты вообще ничего не видишь. Но как только понимаешь, что среди зрителей есть несколько друзей и знакомых или кто-то, чьё мнение для тебя важно, зал тут же приобретает облик этих людей.
В этом отношении спектакль в Питере – конечно, адское испытание. Потому что присутствовали Илюша Чёрт и Света Сурганова, Влад Жуков и Илья Разин, Андрей Самсонов – едва ли не всё созвездие петербургского музыкального истеблишмента. Плюс ещё человек пятнадцать, которых я много лет назад влюбил в «Наше радио» и нанял для того, чтобы они здесь его делали. Я к ним всем очень хорошо отношусь, но знать, что придут музыканты – для меня был полный апокалипсис. Обычно я оценивал их творчество, а не наоборот… Здесь ты уже говоришь со сцены не с кем-то абстрактным, ты Свете Сургановой рассказываешь о том, как у тебя на шее висела вот такая звезда Давида где-то в Маракеше!

И если в результате людям, которым ты доверяешь, искренне нравится, им есть, что сказать, и они не лицемерят – это очень круто. А для других случаев у нас с друзьями есть фраза «Старик, это не моё!». Когда тебя приглашают куда-то, ты видишь кромешный ад на сцене, но тебе приходится всё равно заходить за кулисы и как-то высказываться, эта реплика выручает всегда.

Пока Михаил оглашает весь список друзей-музыкантов, которых ему не хватало на питерской премьере, начинаются стихийные сборы в паб… Покидаю театр уже в компании Алекса, который признаётся, что прямо сейчас по-настоящему счастлив. Снова включаю диктофон, прошу немного развернуть эту мысль, и с каждым нашим шагом по ночной улице Рубинштейна беседа утекает в новое русло…