Вспоминала разных бюрократических теток из комитета комсомола, людей, которые сидели в приемных комиссиях вузов, интересовались характеристиками и заученными основами марксизма-ленинизма.

В общем, реликтовый персонаж. Кто мог подумать, что пройдет год — и все станет сегодняшней реальностью. Удивительный случай, когда персонаж из фильма актуален не потому, что быстренько скопирован из жизни, а потому что, как это ни страшно, он вечный. Зашоренный, не слишком умный человек, рвущийся выполнять любую линию партии и правительства, при этом настолько рьяно, что сам не замечает, как превращается в анекдот.

Раньше я ходила на все митинги, ни одного не пропустила, начиная с Чистых прудов, когда всех возмутили нечестные выборы. Мне все это было страшно важно. Даже когда я должна была вести церемонию открытия и закрытия правозащитного кинофестиваля «Сталкер», я хотя бы на час, но обязательно приезжала. А потом перестала ходить.

Все забуксовало. А протест должен быть последовательным и развивающимся. При этом я не считаю, что протестное движение закончилось. Но я поняла, что люди, возникшие в политике в 90-е годы, ментально оставшиеся в том времени, ничего сегодня не изменят. Вот Алексей Навальный, Петр Офицеров, Евгений Ройзман, победивший в своем городе на выборах, чему я очень рада, — вот они для меня сейчас важны, это новая формация. Появятся и другие, перемены придут с ними.

Квентину действительно очень понравился наш фильм. На финальном банкете его очень интересовало, актеры мы или, может быть, только точные типажи, некие данности, погруженные в обстоятельства этой истории. А когда узнал, что артисты, заинтересовался еще больше, стал расспрашивать, как нас учат, начался профессиональный разговор. Я ему стала рассказывать о «Новой драме», Театре.doc, ему все было страшно интересно.

У него невероятная энергия, когда с ним общаешься, то понимаешь, почему именно он добился всего. Человек с таким мощным, несокрушимым энергетическим потоком просто не может проиграть, его ничто не остановит. Он невероятный! И вот такая мизансцена. Вокруг нас уже толпа, все слушают, смотрят, а Квентина зовут уходить. Он как большой режиссер и артист понимает, что просто так закончить встречу — это будет неправильно чисто драматургически. Смотрит на меня и говорит: поцелуй меня.

Мы целуемся, люди достают телефоны, фотоаппараты, снимают, все в восторге. Потом подходит еще публика, кто-то не увидел, не успел. Тарантино смеется: ну что, дубль два? И у нас опять сцена с поцелуем. Он эту ситуацию выстроил красиво.

Отношение к телу не как к чему-то стыдному, а как к органичному и красивому мне привили родители. И для меня никогда не было проблемы в том, чтобы раздеться для роли, если так диктует драматургия образа.

Алексей Федорченко постоянно говорит мне, что перестанет со мной общаться, если я не напишу книгу. Дело в том, что я раскопала очень интересную реальную историю конца тридцатых годов ХХ века, увлекательную и вместе с тем невероятно страшную.