Ни европейскому горкому, ни вашингтонскому обкому уже просто нечего предложить украинским элитариям в обмен на всё это запоздалое верноподданничество. Та однополярность, в которую нужно было входить с формулой «Отрекаюсь от России и от всех дел её», прекратила своё существование.

Уважаемые читатели!

Принятие Верховной радой Украины декларации о вине СССР во Второй мировой войне вызвало неизбежно широкий спектр комментариев. От чисто эмоциональных («Они там совсем с ума сошли») до слегка конспирологических («А что если это комбинация Польши с дальним прицелом на возвращение Львова с Вильнюсом?».

Декларация, напомним, солидарная. Предполагается, что её примут парламенты сразу трёх республик: Украины, Польши и Литвы. В тексте указано, что «пакт Молотова — Риббентропа от 23 августа 1939 года, заключённый между двумя тоталитарными режимами — коммунистическим Советским Союзом и нацистской Германией, привёл к взрыву 1 сентября этого же года Второй мировой войны, вызванной агрессией Германии, к которой 17 сентября присоединился Советский Союз». И уж совсем смело: «Те события привели также к принятию в Ялте в 1945 году решений, которые начали новый этап порабощения всей Восточной и Центральной Европы».

Однако есть основания полагать, что перед нами и не чистое безумие, и не хитрый план. А просто большая политическая ошибка.

В чём тут вся штука. Весь замес с пересмотром картины Великой Отечественной (и Второй мировой вообще) в бывших республиках социалистического блока: а) начался ещё в ранних 1990-х и б) преследовал изначально вполне конкретную цель.

Цель эта состояла в том, чтобы максимально раздробить советскую общность, советскую идентичность — политическую и культурную. Республикам, отрекающимся от общности с Россией и желающим присягнуть устанавливаемому тогда единому миропорядку, предлагалось отказаться в первую очередь от «идентичности победителей» и перевести своё мироощущение как бы в страдательный залог, то есть принять «идентичность жертв».

Это было совершенно необходимо, потому что первые постсоветские республики были ещё слишком советскими, слишком близкими друг другу, слишком связанными в числе прочего общим экономическим контуром. И если бы их оставили как есть, не распиливая на идеологическом уровне, то рано или поздно сросшиеся прошлым и настоящим народы неизбежно срослись бы и будущим.

Дальним же прицелом затеи была официальная отмена ялтинского мироустройства, которая должна была, так сказать, юридически оформить наступление всемирного однополярного pax Americana.

Поэтому для каждого отдельного гособразования и для каждого отдельного народа изобреталась собственная версия идентичности, основанная на том, что они пострадали от России. И, соответственно, новая версия для истории — древней, новой и новейшей. В постсоциалистических государствах для этого наштамповали даже совершенно одинаковые Институты национальной памяти — инстанции, которые следили за утверждением нового мировоззрения и жёстко пресекали вольнодумство.

Сами постсоциалистические элиты понимали данный процесс, во-первых, как пропуск в глобальный западный мир, а во-вторых, как универсальное оправдание внутренней политики. Собственно говоря, на противостоянии России большая часть восточноевропейских национал-демократий изначально строила в 1990-е все свои государственные идеологии. Любые действия — в том числе и прямо урезающие суверенитет государств в пользу брюссельского горкома и вашингтонского обкома — было куда легче объяснять необходимостью дополнительно отпилиться от страшной, вечной, древней русской угрозы. В ряде регионов, например в Прибалтике, именно под крики о необходимости отпилиться от восточного Мордора была почти под корень сведена даже вся мало-мальски серьёзная промышленность. Почему закрывают завод? Потому что этот завод завязан на сотрудничество с российскими предприятиями, то есть он сам по себе — агент русского влияния. А русское влияние — это рабство, депортации, квартирный вопрос и дефицит. В общем, завод нужно закрыть, чтобы этот имперский ад больше не повторился. Я не утрирую, так всё и объяснялось.

Восточноевропейцы, внедрившие у себя политическую антироссийскость в качестве национальной идеологии достаточно оперативно, получили за это известные бонусы. Самых расторопных взяли в ЕС (чем это для них обернулось — разговор отдельный), их элитарии засели в структурах Евросоюза и НАТО. В общем, их жизнь удалась.

… А вот на Украине процесс смены идентичности в силу множества обстоятельств шёл очень медленно. С торможениями и даже с временными откатами. Институт национальной памяти, который должен был утвердить наконец стандартную антироссийскую версию истории, был учреждён при Ющенко лишь в 2008 году. Затем, уже при Януковиче, было временное владычество министра культуры Д. Табачника, который осторожно пытался сохранить ту самую идентичность победителей и собирался даже заменить в учебниках только-только внедрённую формулу «Вторая мировая война на территории Украины» обратно на «Великую Отечественную».

В общем, на фестиваль жертв элита Украины примчалась только после Евромайдана и с огромным историческим запозданием.

И всё, что сейчас происходит на украинской территории и в киевской Раде, есть попытка пробежать за пару лет путь, занявший у других почти три десятилетия. Искупив опоздание отважной радикальностью формулировок: вот, глядите, мы не только самих себя осуждаем за развязывание Второй мировой войны, мы ещё осуждаем всё ялтинское мироустройство, из-за которого у России сегодня право вето в Совбезе ООН. И мы требуем отобрать у преступной России это преступно полученное право.

… Но есть один нюанс. Это 20 лет назад операция по перемене идентичности служила пропуском в новый однополярный мир. Это в девяностые, обрушив Ленина и ритуально прокляв советского солдата-освободителя, можно было получить натовскую крышу и в перспективе — место в Европарламенте и Совете НАТО.

А сейчас того мира, куда пытаются прибежать украинские элитарии, уже просто нет. Евросоюз уже дорасширялся — и принимать увесистую нищую страну с падающим производством и гражданской войной не планирует приблизительно никогда. Блок НАТО, бездеятельно истерящий вокруг Алеппо, определённо не планирует защищать ещё и Киев. Ни европейскому горкому, ни вашингтонскому обкому уже просто нечего предложить украинским элитариям в обмен на всё это запоздалое верноподданничество. Та однополярность, в которую нужно было входить с формулой «Отрекаюсь от России и от всех дел её», прекратила своё существование.

А вместе с ней исчез и смысл официальной отмены ялтинского мироустройства. Ибо отмена должна была, повторим, сопровождать глобальное установление того самого pax Americana, которое не состоялось.

Напротив: сейчас на повестке дня создание, если угодно, новой Ялты. И всё, что мы наблюдаем и слышим сейчас (что с западной, что с российской, что с азиатской сторон), — это предварительный торг. По итогам которого старые и новые мировые центры силы намерены: кто — сохранить свои сферы влияния, кто — восстановить прежние, кто — получить новые.

Но это всё относится только к сильным.

То есть даже Филиппинам с их мощным производственным сектором и ВВП втрое больше украинского есть что ловить в этом новом глобальном торге. Поэтому они спешно отстраиваются от однополярности, самым грубым образом декларируя свой суверенитет и новые союзы (с КНР и РФ).

А слабым и зависимым ловить уже нечего. Они опоздали.