Конец XXI века. В далеком прошлом осталось постиндустриальное общество вместе с глобализацией и массмаркетом. В мире настало просвещенное средневековье. В реальность вернулись лошади, кубки, тканые платья, ярмарки, незамутненный смысл.

Европа пережила мусульманское нашествие, Россия — несколько великих смут. Теперь все государства в Евразии распались на маленькие княжества, которые населяют обычные люди, великаны и лилипуты. В каждом — свой политический режим.

Универсальными ценностями, а также приметами будущего служат «умницы» — персональные сверхкомпьютеры, роботы и редкие и дорогостоящие теллуровые гвозди для вбивания в голову.

Теллур одинаково ценится во всех государствах, но везде, кроме самой Теллурии, месторождения этого металла и по совместительству идеальной страны, считается наркотиком.

Новый роман Сорокина — не вполне роман. Это 50 разнородных фрагментов, описывающих вселенную недалекого теллурового будущего: рассказы, монологи, пьесы, статьи, воззвания, сказки. Такую же структуру имеет «Сахарный Кремль», написанный по мотивам мира «Дня опричника». Вместо монолитного, сложно смонтированного текста — множество независимых друг от друга кусков, в своей сумме создающих вполне романный объем. Таким образом Сорокин изящно обходит вопрос о смерти большой формы. К тому же это просто очень удобно, учитывая, что автор всегда стремился преодолеть формат, разрушая повествование многочисленными вставными конструкциями.

В «Теллурии» разрушать ничего не нужно, здесь все и так распалось и разъединилось.

Утопия Сорокина во многом продолжение антиутопии «День опричника». Великая Русская стена пала («разворовали кирпичи»), империя погибла, на смену ей пришли маленькие автономии, причем не национальные — все национальности перемешались и равномерно рассеялись — а политические.

Московия пострадала от сорокинского сарказма больше всех — к концу XXI века бывшая столица, «череп империи», окутанная запахом картофельной шелухи, покоится на двух духовных скрепах — православии и коммунизме.

Но метафизика места сохранилась — сюда до сих пор проще въехать, чем выехать.

Как только пала последняя надежда империализма, появился спрос на традиционные ценности.

Вместо космополитов и глобального потепления — фольклор и лубок.

Не в духе представителей подземной секты из «Голубого сала», сношающихся с землей, утрированная «русскость» здесь гармонична.

«Теллурия», как и полагается утопии, благостна. Это ни в коем случае не исключает опознавательных знаков сорокинской прозы — сцен оргий, педофилии, гомосексуальных героев, обилия фекалий, каннибализма.

Просто текст «Теллурии» неожиданно лишился самого нерва, злобы. Все такой же цветистый и фактурный, он перестал быть тоталитарным, перестал быть «литературностью как таковой, мясом письма, равнодушным к собственной семантике», как писал о сорокинской прозе Вячеслав Курицын после выхода «Голубого сала».

источник: img.gazeta.ru